Играй, гармонь! Первый парень на деревне, на деревне один дом!

Позвонил час назад отцу, проведать. Он на даче, смотрит «60 минут». Что ж поделать, 84-е года старику, а все переживает «за державу». Cтаршее поколение — оно «кондовое». Чует социальное неравенство — нутром. Не мозгом.

Черт с ней, с «политикой». Просто, услышав батин голос, вспоминаются не его нынешние «перлы», а как он жил в 40-е. В 50-е. И потом, пока меня не «поднял на руки» — в 60-е. Я э этого не знаю. А он не многословен. Но интересно.

Божешь… Пятьдесят лет прошло. Ужас-ужас, кошмар-кошмар. Что мы еще оба-два живы и пока — «в своем уме».

Семейка бати — сугубые крестьяне. Насколько я отследил. Подмосковной деревеньки, которой давно нет.

Забавно, но в 90-х я посетил дом, в котором старик родился… Сам батя позвал «обкатать» мою новую игрушку — Мерседес 126-й кузов (прообраз 600-й серии). Обкатали, радиатор пробил, движок почти спалил. Не жалко. Уже.

Интересное у отца было детство… Мне никогда не понять бревенчатой обители с русской печью. А ведь он тут не только жил, он тут и родился. Машина времени, однако.

Деревни не стало, а дом остался. Тогдашний владелец дома, дальний родственник, тоже помер уже. Что там ныне — не знаю.

После войны моего деда (и моего отца, естественно, при нем) поселили в дом в Черкизово. Такой же деревянный хибар. Как я понял из сказок старших — я тут и уродился? Говорят, откуда мне знать.

Дед отслужил «по везению» на финском фронте. Много-разно, но… понятно. Повезло ему, так назначили… Блата тогда не было, да и какой «блат» у деревенского кузнеца, беспартийного. Так вышло, видать.

Так много букв, а до сути так и не добрался: про фото.

А батя был первым и единственным гармонистом «на деревне», которым тогда было Черкизово. С этой самой гармошкой, под смешным названием «Малка». Была у него еще и «Тулка», кто-то спер… жалко. Фото тех лет нет. Хоть я и нашел два альбома, отец их, почему-то, выкинул (говорит). Мол… вам, молодым, ничего не интересно. Ладно, он не прав. Найду.

Кто может похвастать умением играть на гармонике? Смешно спрашивать. Никто. И я не могу…

Батя отдал меня в музшколу на класс баяна в 6 лет. Брали только с семи, в СССР. Ну… за год я выучил нотную грамоту. В семь — меня приняли, я уже легко читал «с листа», а отец мне вручил баян «Тула», трехрядка. Второй, трофейный баян деда, я мог пользовать только по праздникам. Немецкое название, никогда не помнил.

В Локтевский ансамбль меня взяли… а я, дурак, оказался. Пора было в институт.

Собственно, возвращаясь из дебрей собственных воспоминаний…

Батя был «первый парень на деревне». С гармошкой-двухпядкой русского строя. Самоучка, конечно. С голосом и только намеком слуха…

Пост не имеет логического строя и цели. Просто… воспоминание. Поговорил, вспомнил. Жива гармошка. Да и дед жив, слава богу.

Грустно немного, что многое забывается. Вот, к примеру, русская гармонь. Я — точно не знаток, а виртуозов остались вообще — единицы.

Да и остались ли?

Печально это всё.

Умирают не только старики, но и неповторимая культура. Исконно русская, народная. Я не «ною», мне грустно от потерь. Неужели — обязательно выкидывать «на помойку» национальное искусство и, если угодно, самоидентификацию нации?

Индейцы на гармошках не играли. И негры тоже.

А играли на них — залихватские и лихие русские парни. И… они никогда они не умрут. Русоволосые, голубоглазые красавцы — русские с гармошкой. Никогда.

Никогда, если мы их помним. Я — помню. И детишки, везука, тоже. А дальше?

Я не знаю.